Сегодня у меня гости: из Калуги приехала Екатерина (имя по ее просьбе изменено), главная героиня моего рассказа «Молитва Веры». Приехала не одна – привезла с собой свою лучшую подругу, почти сестру, по ее словам, Людмилу (а это имя настоящее).Знакомимся. Людмила – милая, приветливая женщина под 50, по профессии инженер путей сообщения. Она из Сосенского, это небольшой городок рядом с Козельском и Оптиной Пустынью. Мы с Катей накрываем на стол, а Людмила общается с моей мамой.
Читала у святых отцов: «Приветливость искренняя – дар Божий, который даруется за чистоту сердца». Мама после инсульта парализована и чужих не очень жалует, но тут – смотрю: маме нравится приветливая собеседница, они быстро находят общий язык, о чем-то уже весело разговаривают.
Людмила приехала, чтобы поделиться своей историей, которая, как она думает, может оказаться полезной другим родителям. Итак, история Людмилы и ее сына Сережи.
Тот день навсегда останется в памяти Людмилы как один из самых тяжелых дней в ее жизни. Шел 1992 год, Сереже исполнилось три, и он в первый раз был отправлен в детский сад. Дичился шустрых, привычных к детскому обществу ребятишек и, пока остальные играли, один сидел в беседке, испуганный, потрясенный переменами в своей маленькой жизни.
Людмила пришла рано, раньше всех родителей, прижала к себе зареванное чадо, удивилась тому, что весь мокрый и никто не переодел. Воспитательница парировала:
– А почему вы, мамаша, не предупредили, что сам на горшок не ходит?! Их много, а я одна!
– Так он ходит сам на горшочек, не привык просто к чужой обстановке… Я завтра его еще раньше заберу, вы уж проследите, пожалуйста…
Но завтра в садик им пойти не пришлось. Ночью у ребенка поднялась высокая температура, он весь горел. Вызванный врач поставил диагноз: ангина. Несколько дней Сережу лечили дома антибиотиками, но лучше не становилось: температура поднималась до 40 градусов, опускалась на полчаса от жаропонижающих лекарств до 38,5, и красный столбик снова стремительно поднимался до 40.
Положили в больницу, колют уколы, лучше не становится. Обкладывают льдом, ставят капельницы – лучше не становится. Людмила чувствует, что врачи уже сами понимают: не справляются. Ищут машину отправить ребенка в областную больницу в Калугу – то водителя нет, то машина сломана. Наконец нашли. Медсестра садится впереди и говорит водителю:
– Быстрее езжай, чтобы успеть довезти.
А Людмила сидит сзади, держит на руках горячее тельце, сама ни жива ни мертва. Едут быстро. Под Перемышлем гаишник за превышение скорости машину останавливает, медсестра выбегает, что-то говорит ему, он их отпускает.
Приехали в областную, врач в приемном покое смотрит карточку, вслух читает: «Лейкоз». Людмила спрашивает:
– Простите, а что это?
Врач как не слышит. Кладут в палату. Людмила смотрит: дети в палате худые, под глазами синяки, матери бледные, суровые. У соседки спрашивает:
– Простите, что такое лейкоз?
– Рак.
И Людмила начинает плакать. Слезы текут, и ничего поделать не может. Только соседки по палате ей долго плакать не позволили, вывели в коридор и пригрозили:
– Будешь реветь – потребуем твоей выписки! Ребенок тут останется, а сама домой поедешь! Поняла?! Тут все дети больные! Ты будешь реветь, а наши дети будут нас спрашивать: «Отчего это тетя плачет?» Так что либо берешь себя в руки, либо домой едешь!
Зубы стиснула – терпит. Детям делают химиотерапию, Сереже пока капельницы ставят, обследуют – лучше не становится. На улице лето, в палате душно, разрешили им выходить на улицу, в больничный дворик. На руках вынесет сыночка, сидит с ним на лавочке. Женщина с ребенком тоже гуляет, подходит ближе, спрашивает:
– Что у вас?
– Лейкоз…
– А… ну, лейкоз – это значит: всё…
И уходит не оборачиваясь. Людмила сына в палату унесла, сама в коридор вышла, поднялась по лестнице на пролет между этажами, где никого нет, лбом в стекло уперлась и разрыдалась. Рыдает и остановиться не может. И вот в тот момент она в первый раз в жизни стала молиться Богу:
– Господи, я такая грешная! Господи, прости меня! И я никогда в жизни не молилась – прости меня! Но, Господи, я никому в своей жизни не желала зла… Господи, смилуйся! Исцели моего ребенка!
И тут она явственно почувствовала, как сверху донизу – от макушки до пят – прошла по всему телу волна тепла. Дрожь такая прошла сверху донизу, реально, ощутимо. И еще раз. И еще – в третий раз. Трижды. И она почувствовала прикосновение Господа. Ощутила, что не впустую сказала слова, что не в мертвое пространство бросила. Почувствовала, что услышана.
Этот ответ на молитву невозможно спутать ни с чем другим. Душа чувствует прикосновение Божие и тает вся от ласки Господа. Появляются мир и покой в сердце.
Людмила вернулась в палату. И этот день был первым днем, когда у Сережи спала температура. Стала нормальной. До этого – 40 – 38,5 – опять 40. А тут – 36,6! И ребенок стал выздоравливать.
Через две недели им сняли диагноз как ошибочный и выписали домой. А Людмила стала верующим человеком.
Воцерковилась не сразу. Как многие новоначальные, не привыкшие к Церкви, полагала, что верить нужно в душе. И молиться своими словами.
Тоже сын помог. Стал подрастать, а она редко в храм ходит – только на праздники большие, а об исповеди и причастии и понятия не имеет. Как-то собралась в Оптину, а шестилетний Сережа говорит:– Возьми меня с собой!
– Так ты же не умеешь молиться, сыночек, тебе же скучно там будет…
– А ты мне купи книжку с молитвами – я и научусь!
Спросила она в книжной лавке – есть детские молитвословы! Купила – он за неделю все молитвы выучил! Взяла, как и обещала, в Оптину, а сынок стоять с ней не стал, пошел сразу к братии, встал рядом с клиросом и стоит – подпевает. Братия улыбается: монах растет!
Стал проситься на причастие. Так Людмила начала сына причащать и сама научилась исповедоваться и причащаться. Теперь у нее есть духовный отец, и она часто бывает в Оптиной Пустыни.
Близ Господь сокрушенных сердцем…
Просмотрено: 16 раз.
