Змей Горыныч

Теперь они уже пожилые дамы, эти Галка с Ленкой. И я не знаю, как они вспоминают юность, пришедшуюся на закат советской эпохи – чему улыбаются, чего стыдятся, о чем вздыхают, в чем, наконец, видят важное, определившее жизнь.

Виделись они последний раз 4 года назад, на юбилейной встрече выпускников филфака: сидели рядышком, показывали друг другу фотографии внуков на смартфонах… И снова расстались, и даже эсэмэсками в праздник не перебросятся – слишком много дел… или просто времени много прошло. А тогда, в студенчестве, были – не разлей вода.

Галка читала Станиславского, мечтала покинуть филфак и поступить в театральный. Ленка тоже хотела бросить «факультет невест»; она правдами и неправдами доставала книжки Владимира Леви, переписывала их в тетрадки, экспериментировала на себе, надеясь стать психологом или психотерапевтом.

Конечно, у них была уйма друзей, конечно, юность била в голову, как шампанское, и увлечений хватало, и споров – жарких, подчас опасных, – и дороги звали, и любовь стучалась уже в сердечки… и озорничать, и хулиганить хотелось, потому что детство не ушло еще далеко.

Но что касается любимого их озорства – для него требовались условия. Во-первых, возможность без особого ущерба прогулять одну-две лекции; во-вторых, чтобы Галкиных родителей, тем паче бабушки – музейной смотрительницы – не было дома. Когда все сходилось, девчонки удобно устраивались возле телефона, и Галка доставала с нижней полочки телефонного столика пухлый справочник «Весь Ленинград». Его открывали наугад, предвкушая, замирая и хихикая. Бросали монетку – кто будет звонить, Елена или Галина.

– Алё, здравствуйте, а можно Змея Горыныча?

Главное тут было – не засмеяться. Не вылететь из роли. Сохранять серьезный тон.

– Кого?..

– Зме-я Го-ры-ны-ча! Дома он, надеюсь? Позовите, пожалуйста.

Кто-то просто бросал трубку, кто-то ругался, кто-то грозился написать заявление в милицию. Какой-то партиец сурово спросил: «Вы комсомолка?..» Но, как бы ни реагировал абонент, трубку первым положить должен был он. Бросить трубку первой – означало капитулировать в психологическом поединке.

Ленка считала эти сеансы хорошим психотренингом, Галка – актерским упражнением. Не знаю, как скоро надоела бы подружкам эта забава, когда бы они выросли из этой игры или осознали наконец, чем она нехороша… Если бы ни случился, как выражалась Ленка, «случайный случай». Наугад открыв пухлый «Ленинград», барышни попали на букву У.

– Во, Успенский Александр Семенович. Давай.

Монетка выбрала Галку. Она закрутила диск – и головой закрутила от удовольствия:

– Ух, адреналин!

– Слушаю! – отозвался чуть ворчливый стариковский голос.

– Добрый день! Простите, это Змей Горыныч?

Ленка азартно стукнула кулачком о кулачок: давай, подруга!

– Он самый, что вы хотели?..

Галка подумала было, что старик глуховат. И повторила:

– Змей Горыныч?..

– Ну, Змей, Змей! Слушаю вас.

В эту минуту Галка понимала только одно: что дороги назад у нее нет. На помощь пришла читаная в детстве сказка:

– Змей Горыныч… а вы не могли бы поделиться с нами живой водой? У вас ведь есть бидончик в запасе, правда?

Ленка замерла с расширенными глазами: что за поворот?.. Или Галка ее разыгрывает?..

– Да какой там бидончик?.. Бутылка осталась, и та неполная, вон, в шкафу стоит. Помру сам, и отлить-то нечем будет.

В голове у Галки сработал прошлогодний осенний колхоз:

– А на обмен не согласитесь? Картошечки мешок – за эту бутылочку.

– Обмен?.. А картошка-то хорошая у вас? Гнилая небось.

– Да что вы, Змей Горыныч! Картошки у нас – чисто яблочки беленькие лежат, одна к одной! – проснулась в Галке ее деревенская прабабушка Катя.

– Не-е. Не согласен. Картошки я, вон, на базаре куплю себе. А воду живую там не всегда найдешь.

Голос незнакомца – вероятно, Александра Семеновича Успенского – оставался совершенно естественным, даже не подрагивал. Галка махнула рукой подруге и развернула трубку так, чтобы она тоже могла приблизить к ней ухо.

– Змей Горыныч! А вы… вы, наверное, очень большой авторитет среди змеев?

– Ну, как авторитет. Не то чтобы авторитет, а вот скажу – уважают меня. Хвастать не буду, а что уважают – то уважают.

– А вы… – у Галки уже пересохло в горле, – слетаетесь, наверное, иногда на собрания какие-то свои?

– Да какие с нас сейчас летуны. Одному 319 лет, другому 522 стукнуло, третий вообще при хане Батые из яйца вылупился. Сползаемся мы, а не слетаемся. Так, чайку попить. Языки почесать по-стариковски.

– А молодой смены, что же, нет у вас?

– Скажете тоже, смена… Не змеи – ужи болотные. Ни огня толком, ни дыма.

Поединок затягивался. Галка не сдавалась:

– А можно нескромный вопрос, вы женаты?..

– А как же.

– А ваша супруга тоже…

Супруга Александра Семеновича смотрела с большой фотографии на столике. Перед этим портретом всегда стояли живые цветы, а уголок его пересекала черная ленточка. Но Александр Семенович и тут не выпал из роли:

– Нет, супруга у меня женщина обыкновенная. Из наших я не стал брать. Два змея в одной квартире – это ж, как у вас говорят, два медведя в одной берлоге.

– Мудрое решение!.. А не трудно ей с вами?..

– А кто ж ей обещал, что легко будет?..

Галя уже понимала, что ей придется признать поражение, что это она должна прекратить игру, раз она ее затеяла… Но как сделать это достойно?..

– Слушайте… Вы нас извините… Вы же Александр Семенович, да?.. Вы потрясающий. Можно, я вам поаплодирую – вот так?

Она сунула трубку ошеломленной подруге и пять раз хлопнула перед трубкой в ладоши. Потом взяла ее вновь:

– Извините нас еще раз… А вы случайно не актер?

– Нет, девочка, – ответил Александр Семенович после паузы, – я доктор. Но последнее время не лечу – сам болею.

– Всего вам доброго. Здоровья. Простите.

Перегретая трубка легла на рычаг. Лена жаждала подробностей – поскольку слышала не все, – а Галя испытывала незнакомое чувство: вины и одновременно прощенности.

Что же до Александра Семеновича – он какое-то время еще сидел, глядя на телефон и улыбаясь, потом с усилием развернул свою инвалидную коляску и взял курс на санузел. Коллеги-ученики обещали достать для него коляску немецкую, легкую и маневренную, но не так-то это, наверное, просто – ее раздобыть.

– Ничего, Змей Горыныч, на этой доедешь, – усмехнулся доктор, – недалеко тебе уже осталось, судя по вчерашним анализам. А девчонка молодец – всё поняла.