Как меня из «благочестивых» разжаловали

Фото: orthodoxmoscow.ru

Я уже несколько лет пою на клиросе. Послушание такое. Много искушений прошло за эти годы. Была и детская радость от возможности послужить Богу. Были и сложности, когда пришлось оставить пение, ведь нужно много времени и усилий тратить на спевки, постоянно учить что-то новое, вникать в нотную грамоту. Будучи от природы обидчивой, сложно не обижаться, когда регент показывает кулак, если не попадаешь в ноту. Была и гордость. Да и сейчас бывает всего понемногу. Но в конце концов вошла я в ритм спевок, служб, жестов регента, стала смиряться. Мне батюшка сказал однажды: «Сама не смиряешься – люди помогут!» Вот про один такой случай помощи и хочу рассказать.

Из наших прихожан к клирошанам все относятся по-разному. Кто-то думает: «Ну, нам-то куда до вас! Вы ж вон, наверху». Кто-то считает, что клирошане ведут себя высокомерно, дистанцируясь от обычных прихожан. И ведь правда, есть среди нас те, что задирают нос, хвалятся своим талантом и особенностью. «Я вообще-то пою!» – говорят они, если попросить их отнести помыть вазу для просфорок. Есть и те, которые уже не могут молиться со всеми: им, даже если уже некуда встать, надо-таки втиснуться любой ценой на крохотный клирос, временно устроенный на помостках в восстанавливающемся полуразрушенном храме, или, пусть и превозмогая боль в рассыпающихся от возраста суставах, забраться по крутой лестнице, рискуя с неё кувыркнуться. Но есть и такие прихожане, которые относятся к клирошанам так же, как к остальным. Они делают нам замечания, если что не так: «Одеты не по форме», «поете не торжественно», «разговариваете во время Исповеди» и прочее. И все это, вообще говоря, с любовью…

Однажды иду я после службы, и догоняет меня наша прихожанка. Они с супругом как раз отличаются особой ревностью. Периодически делают замечания нашему регенту про лишний шум и болтовню на клиросе, за что мы получаем потом уже от него. И вот, эта женщина догоняет меня и спрашивает:

– Как ваше святое имя?

– Елена… – отвечаю. И жду, что будет дальше.

– У меня супруг спрашивает про вас: кто эта благочестивая женщина? Вот и решила у вас имя спросить. Простите, пожалуйста. Всего доброго вам! – сказала она и убежала.

«Ну, – думаю, – наверное, они меня в свой помянник теперь внесут и будут молиться за меня. Скорее всего, это их особое, секретное послушание – молиться за всех благочестивых. Вот что значит – одеваться в длинные красивые платья и не болтать лишнего на клиросе. Наверное, и выражение лица у меня тоже соответствующее».

«Как же здорово увидеть себя со стороны, – продолжаю размышлять. – А то живешь и всё недооцениваешь себя, комплексуешь. А оказывается – бла-го-чес-ти-вая!»

После этого случая каждый раз, когда я встречала в храме эту набожную пару, я старалась изо всех сил выглядеть соответственно – скромный, направленный вглубь себя взгляд, склоненная голова, приветственные поклоны.

…А однажды мы что-то праздновали всем приходом. Расставили на улице, в тени деревьев, столы и лавки, разложили по тарелкам салаты и прочую снедь. Рядом со мной села та самая прихожанка. В разгар праздника она наклонилась ко мне и говорит:

– Помните, я ваше имя спрашивала? Оказалось, супруг не про вас говорил, а про другую женщину. Ну, ничего страшного! – договорила ободряющим тоном женщина и положила себе салат в тарелку, оставив меня с моими разбитыми мечтами и недоеденным салатом.

Вот так, нежданно-негаданно, меня сначала возвели, а потом и разжаловали из благочестивых. Я вздохнула тогда и подумала: «Всяк человек – ложь. Смотри внутрь себя и не возносись. Хотя бы не выше клироса!»